Партизанский отряд "За Родину". У ИСТОКОВ ДНЕПРА.

И Ф Кульков командир взвода отряда За Родину

Женщины, их было в отряде всего шестеро, хлопотали около раненых; повара занялись своим делом, а все остальные партизаны сразу взялись за лопаты и топоры — стали строить шалаши и землянки. И скоро под зеленой крышей старых сосен возник партизанский поселок.

3 ноября на базе отряда остались только хозяйственное отделение и часть бойцов, которым было поручено охранять лагерь и закончить оборудование землянок. Коханович повел своих партизан на очередную операцию. В этот день по дороге на Варварино они захватили немецкий обоз. Тут же узнали, что в деревне Руево есть немецкий склад с зерном, которое оккупанты не успели вывезти. Партизаны направились в Руево. Склад захватили и зерно привезли на базу. Таким образом был создан запас хлеба.

4 ноября в Починковский лес пришли капитан Артеменко и разведчики. Василий Федорович рассказал, что произошло в Сорокинском лесу после ухода отряда. Проводив партизан, Артеменко и бойцы, оставшиеся с ним, тоже покинули лагерь и укрылись в высоких зарослях камыша, у тропы, по которой должны были вернуться с задания разведчики Гурченко. К этому времени крупные карательные отряды и подразделения гитлеровцев окружили лес. В Сорокино оккупанты прибыли не более часа спустя после того, как партизанская колонна миновала деревню. Артеменко об этом не знал и потому разрешил своим связным идти в Сорокино на разведку. Ребята наткнулись на засаду. В перестрелке, которую слышали бойцы тыловой заставы, погиб Николай Грачев.

Рано утром 25 октября сотни гитлеровцев пошли в наступление На Сорокинский лес, а там остались только пустые шалаши и землянки, остывшая зола кострищ, неисправные фургоны ..и другие приметы недавнего пребывания здесь большого партизанского отряда. Каратели в бессильной злобе подрывали гранатами землянки, рушили шалаши и не знали, что совсем рядом, в трехстах метрах, притаились четверо народ ных мстителей. Двое, суток провели Артеменко и трое партизан в камышах, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. Перед вечером следующего дня на тропе показался Гурченко со своими разведчиками. Артеменко раздвинул сухие, жесткие стебли камышей и громким шепотом позвал: — Леша, шагай сюда!

Неизвестной оставалась судьба Н. П. Шанина и его товарищей. Прошло почти две недели, как они ушли на задание и пока не вернулись.

— Да что они, ненормальные? За каким шутом полезут в эту мышеловку? — упрямо повторял Гурченко.. Ты же полез,— смеясь, возражал ему Артеменко.

— Я знал, что вы тут кого-то оставили для связи. У нас с вами договор был. Шанин о той договоренности ничего не знает, а о том, что здесь каратели, он раньше нас с вами слыхал.

— Ты, пожалуй, прав. Такие вести не лежат на месте.

Решили, что ждать Шанина в лесу, окруженном врагами, нет смысла, ив ту же ночь ушли на север. И вот они тоже здесь, в огромном, урочище, обложен -• ном болотами, изрезанном' мелкими речками, в том лесном краю, откуда узким, почти незаметным ручьем начинает свой путь родной для смолян, белорусов и украинцев Днепр.

П В Свинцов командир взвода отряда За Родину

Артеменко, Крохин и Сафонов в этот же день побывали в отрядах «Народный мститель» и «Ворошило-вец». Артеменко познакомился с их- командирами и личным составом, а назавтра командиры и комиссары собрались на совещание в штабе оперативной группы. Приближался праздник. Советский народ второй раз отмечал годовщину Великой Октябрьской революции в обстановке войны с немецко-фашистскими захватчиками. Партизаны старались сделать все возможное, чтобы их вклад в общенародное дело борьбы с фашизмом был как можно больше. Об этом' шла речь на совещании.

Решили провести в отрядах митинги, направить в деревни партизан-коммунистов, которые могли бы организовать собрания и сделать доклады о 25-й годовщине Октября, рассказать колхозникам об упорных боях Красной Армии на всех участках фронта, и особенно на Волге, под Сталинградом. И главное, о чем договорились партизанские командиры,— в дни праздника всеми силами отрядов нанести удар по коммуникациям врага: партизанам отряда «Народный мститель» — на большаке Ильюшкино — Андреевское, отряда «Ворошиловец» — на участке Грибанове — Вар-варйно, отряда «За Родину» — на большаках Андреевское— Холм-Жирковский и на севере в районе Валутина.

На заседании обсуждался вопрос и о диверсиях на железной дороге. В отряде «За Родину» две группы подрывников уже имели боевой опыт, подрывники взвода управления оперативной группы в любой момент были готовы выйти на задание, но в эти дни на партизанском складе не было взрывчатки. Неделю спустя удалось достать тол. Группа подрывников отряда «За Родину» сразу же отправилась в путь. 14. ноября на перегоне Александрино — Новодугино партизаны подорвали эшелон с гитлеровскими солдатами.

13 ноября связные отряда сообщили, что в Сергейково прибыл большой карательный отряд. По селам ползли слухи: каратели будут вешать и расстреливать всех, кто помогает и сочувствует партизанам. Медлить нельзя. Во второй половине этого же дня почти весь партизанский отряд под командой Кохановича отправился к Сергейкову. Предполагалось до наступления темноты войти в лес, подходивший довольно близко к деревне. Сгущались сумерки, когда по-зимнему сонный Сергейковский лес наполнился людьми. Коханович поставил задачу каждому подразделению. После недолгого отдыха группы партизан одна за другой отправи- , лись к исходным позициям, охватывая деревню со

всех сторон.

— Леша, разведчикам такое задание: проникнуть в деревню и, не обнаруживая себя, уточнить, в каких домах расположились каратели, где их штаб,— сказал Коханович.— Мы идем следом за вами.

— Если шумнем, не ругайте,— откликнулся Гурченко.

— Ну, пошли...

П И Быстриков начальник штаба отряда За Родину

Гурченко и пятеро разведчиков исчезли в сероватой мгле. Разведчики никогда не обходили крайний дом, и не было еще случая, чтобы на их стук не открылось окно или 'дверь. Не изменили они своей привычке и на сей раз. Негромко постучали в окно. Тишина. Так же тихо постучали снова. Открылась дверь, и в ее темном проеме показалась голова пожилой женщины.'

— Мать, немцев много в деревне?— тихо спросил

Гурченко.

— Ой, соколики мои, ой, касатики, уходите скорее.

Полно их.

Женщина не знала, что деревня почти в руках партизан, и Гурченко не мог ей сказать об этом, но хотелось успокоить напуганного человека.

— Не бойся, мать. Знаешь поговорку про комара, которого за семь верст искали?

Он не успел договорить, как Кучурин дернул его в рукав. Совсем рядом, у соседнего дома, зазвенела пила — кто-то пилил дрова. И разведчики скрылись за углом.

Парни, пилившие дрова, оказались неробкими Людьми. Они показали, в каких домах расположились Каратели. Патрули недавно прошли в тот конец деревни. Штаб — в доме напротив. Дом, сравнительно с другими, большой и высокий. Все ясно, можно уходить. По Гурченко решил, что ходить туда и обратно — значит зря терять время, а начинать операцию все равио-положено со штаба. Разведчики перешли улицу. Гурченко, Юрков и Яковлев прижались к углу дома.

— Блокируйте выход! — прошептал Леша Кучурину.

Кучурин, Воробьев и Певнев отползли к крыльцу. В это время на улице показались два немецких солдата — шел патруль. Когда гитлеровцы подошли к дому, их встретила короткая меткая очередь. Остальное все происходило с такой быстротой, что было трудно уловить и запомнить все подробности: Гурченко хотел бросить в окно гранату, но оттуда раздались выстрелы, резкая боль обожгла ногу, он выругался и опустился на землю; его друзья открыли огонь по окнам, из дома стали выскакивать полураздетые фашисты, их в упор расстреливали Кучурин, Воробьев и Певнев. Когда последний выбежавший на улицу каратель с ходу упал мертвым, разведчики рванулись в дом. Посреди комнаты на полу лежал тяжело раненный офицер.

Яковлев и Певнев перевязывали Гурченко. Кругом уже шла стрельба. После первого выстрела разведчиков в деревню со всех сторон ворвались партизаны. Захваченные врасплох, каратели выскакивали из домов и попадали под огонь. Туда, где гитлеровцы пытались оказать сопротивление, бросались сразу десятки партизан. Врагам ничего не оставалось, как спасаться бегством, пользуясь темнотой, но спастись удалось немногим.

Смолкли последние выстрелы, и над деревней восстановилась тишина. Разведчики стали искать лошадь с санями, чтобы быстрее отправить в лагерь раненых. Лошадь нашли. В розвальни набросали соломы, на нее положили Гурченко и немецкого офицера. Тяжело раненного Ф. Е. Пястолова партизаны несли на руках.

Идти трудно. Оружие, трофеи, раненый товарищ. Ноги тяжелели от усталости, пересыхало в горле, хотелось пить. Почему голодным людям так хочется пить? Хорошо, что кругом на многие километры лес. Могучий родной русский лес, куда не осмелится просто так сунуться недруг и где можно немного отойти, сбросить с себя то страшное напряжение, что создается в минуты смертельной опасности и яростной схватки с врагом; здесь можно закурить, на миг прислониться к смоленому стволу, поговорить с товарищем.

Колонна неожиданно остановилась. У розвальней с ранеными быстро собралась толпа. Немец начал бредить, попросил пить. Гурченко, ослабевший от потери крови и боли, сначала не обратил внимания на того, с кем ему пришлось лежать бок о бок на узких холодных розвальнях. Услыхав рядом немецкую речь, он догадался, кто его сосед, и взбунтовался:

— Вы зачем мне этого гада подложили?!

Леша в горячке пытался сползти с саней. Его уговаривали потерпеть, полежать спокойно еще немного — лагерь недалеко. Он упорно повторял одно и то же:

— Бандюгу спасаете... Он, гад, наших вешал, разрывными стрелял... Пустите меня!

Много ненависти к оккупантам накопилось у этих людей. Много. Да и как ей не накопиться: они видели столько гнусного, зверского, жестокого всюду, где ступал а нога фашиста; у них самих ныли еще не зажившие раны; стонала родная земля, политая кровью, оскверненная захватчиками, и лежали в земле веселые, (Вторые парни, - их боевые друзья и товарищи. Разве его можно когда-нибудь забыть и простить? И вот перед ними враг. Не какой-нибудь немец-обозник, рядовой, солдат, который рад бы бросить винтовку и пешком бежать в свою Германию, а настоящий нацист, офицер, каратель, тот самый, что два часа назад действительно стрелял разрывными пулями; от расправы над ним партизан удерживала дисциплина и честность солдат, которые не поднимают меча на поверженного Врага, но они хорошо понимали Гурченко и разделяли ^го чувства. Разведчики быстро сделали носилки и понесли Лешу на руках.

Лиза, садись в сани. Когда немец очнется, позови меня,— приказал Мефодий.

Лиза Левина, зубной врач из Бобруйска, понимала немецкий язык. Коханович хотел с ее помощью допросить пленного. Она села на место Гурченко, внимательно посмотрела в лицо немца, он перестал бредить и лежал тихо. Прошло еще немного времени, и Лиза позвала Кохановича:

— Володя, ой умер.

— Ах, елки-палки, плохой «язык» оказался... Для раненых партизаны оборудовали специальную

землянку, ухаживать за ними Косте Нилову помогали Тамара Синяева, Тоня Кудлатова и Лиза Левина. Лиза сохранила зубоврачебный инструмент, в отряде ей приходилось не столько лечить, сколько удалять больные зубы, но еще чаще она выполняла обязанности санинструктора или- медсестры.

Федор Пястолов умирал. Может быть, срочное хирургическое вмешательство, квалифицированная помощь врача в условиях клиники и могли спасти ему жизнь, но тут,, в партизанском медпункте, где не было ни стерильных материалов, ни медикаментов, при всем старании Кости и его помощниц спасти Федора не было возможности. Погиб еще один из тех, кто был в отряде с первых дней его деятельности...

Все участники операции в Сергейкове отдыхали, Горбунов проснулся от ощущения какого-то движения в землянке, короткий приглушенный стон заставил его поднять голову и осмотреться: Коханович не спал. — Алексей, позови Костю. Надоела, проклятая... Горбунов быстро оделся и вышел. Через несколько минут Костя осматривал спину командира: в мышце, у самой лопатки, застряла пуля, при каждом движении руки она напоминала Мефодию о себе, иногда, как сегодня, боль была резкой, не давала уснуть.

— Вырезай! — приказал он' Косте. — Чем хочешь.

У Кости не было ни скальпеля, ни пинцета, не было анестезирующих средств. Только йод. Он постоял, помолчал, потом круто повернулся к Горбунову:

— Будешь помогать. Кипяти воду.

Костя принес йод. В котелке кипятили бритву. Оба тщательно, как настоящие хирурги, мыли руки...

— Смазывай! — приказал Костя.

Большое бурое пятно йода расплылось на спине Мефодия. Костя взял бритву. Алексей, поняв его без слов, поставил йод и встал рядом, слегка придерживая руку командира. Костя сделал надрез, разъединил волокна мышцы бритвой, но достать пулю было нечем, пришлось ее выдавитъ. За все время операции Мефодий даже не шевельнулся, только сжал кулаки, и под рукой Алексея дернулись тугие, тренированные мускулы... Через несколько дней Мефодий забыл про пулю, mm лежала теперь в его сумке. Косте операция тоже пошла на пользу: он стал смелее и чаще брать в руки бритву и даже решился вскрыть огромный гнойник, Образовавшийся у Саши Кудлатова на шее. Саша поправился. Остальным раненым промывали раны, делали перевязки, старались, как могли, облегчить их страдания. Заживали раны медленно, но заживали, и это ужо было победой партизанских медиков...