Воспоминания
 

Им светили звезды. В ТОРБЕЕВСКОМ ЛЕСУ.

   
П.Г.Подашков, подрывник отряда Реванш

Партизаны перебазировались в Торбеевский лес. Выставив посты охранения, Суетнов приказал никому из временного лагеря не отлучаться. Утром провели открытое партийное собрание. К тому времени в отрядах собралось шесть коммунистов: Антонов, Подашков и Гонцов были членами партии, Лопатин, Матвеева и Кузнецов— кандидатами в члены ВКП(б). Суетнов, Кошечкин, большинство партизан «Реванша», все юноши и девушки отряда Лопатина были комсомольцами. Кроме коммунистов, на собрании присутствовали Суетнов, Кошечкин и Скрипка.

—Дорогу к бывшему лагерю придется пока забыть,— начал свое короткое выступление Суетнов,— и как можно быстрее обжиться на новом месте. Суть задачи: продолжая активные действия, не позволять противнику обнаружить отряд. Давайте посоветуемся и распределим силы для выполнения самых неотложных задач.

Оборудование и охрану лагеря, подготовку его к круговой обороне поручили Скрипке. Кошечкину и Матвеевой поручалось немедленно провести комсомольское собрание, разъяснить молодежи особенность момента и обеспечить бдительность при выполнении любого задания. Группа Антонова и Лопатин с частью своих бойцов должны продолжать диверсии. Подашков возглавит группу разведчиков. С его помощью Суетнов и Кошечкин надеялись изучить обстановку в этом районе и наладить связи с местным населением.

— Арестованных попытаемся спасти. Сходим в Вязьму с Борисом,— предложил Петро.

- Давно лагерной баланды не хлебал? В Вязьме на каждого русского мужика десятки гитлеровцев различных званий и не менее одного полицейского или наблюдателя. Там в лицо каждого знают.

— В разведку можно послать девчат,— заметил Лопатин.

Суетнов долго молчал. — Придется,— согласился он без обычной для него уверенности, и в глазах командира мелькнуло что-то Горькое и виноватое.

Следующий день Надя Минина и Зина Костюхина собирались в Вязьму. Зина, высокая, стройная медсестра отряда Лопатина, пригнувшись к маленькому зеркалу, меняла прическу и по-разному завязывала старый выгоревший платок, стараясь придать своему красивому лицу со свежим румянцем, ясными, сверкающими в улыбке глазами выражение вялости и бесцветности. Маскарад не удавался — в любой одежде и при любой прическе ее лицо выдавало молодость и эмоциональность девушки. Надя стояла рядом и помогала советами, но скоро ей наскучило такое бесполезное занятие, и она выдала последний и, пожалуй, самый верный совет:

— Пока доберемся, пропылимся, никто на нас смотреть не захочет.

Надя ниже ростом и моложе Зины, ей не исполнилось еще 18 лет. Перед уходом в тыл врага она срезала свои каштановые косы и остриглась под мальчика. Если бы не полная девичья фигурка, ее можно было принять за озорного подростка, которому не сидится на одном месте и никак не хочется жить без шуток и песен. Там, за линией фронта, она часто пела во весь голос, здесь громко разговаривать и петь запрещено, поэтому Минина пела тихонько. И тогда, собираясь в дорогу, надевая ситцевое платье, принесенное для нее разведчиками, она не переставая напевала:

Ой, боюсь, боюсь отстану,

Ой, боюсь, собьюсь с пути —

За туманом, за бурьяном

Мне дороги не найти...

Лопатин видел, как придирчиво осматривал командир отряда «Реванш» деревенский наряд девушек, как тщательно разрабатывал легенду разведчиц. В Иванчищеве Суетнов хорошо знал А. И. Васильеву, бежавшую

из Вязьмы накануне оккупации. Еще летом он достал пропуск и уговорил ее сходить в город и внимательно посмотреть, что там происходит. Анастасия Ивановна выполнила его просьбу — принесла интересные сведения о жизни вязьмичей и рассказы об ужасах оккупированного города. Оказалось, что дом ее уцелел, в нем жили родственники. Суетнову пригодились ее рассказы и дом в тихом переулке как запасной вариант легенды.

А ты, Иван,— осторожный человек,— заметил Лопатин, радуясь, что в характере маленького энергичного лейтенанта есть и такая черта.

Вспоминаю иногда, что осторожность — мать мудрости. А если откровенно — боюсь за них Мы — мужчины, нас сама природа обязывает рисковать, а они — девчонки...

На рассвете командир и разведчики вывели девушек из болотистого леса у истоков реки Вязьмы. До города оставалось километров 15. Прощаясь, Суетнов приказал: независимо от того, сумеют они найти арестованных или нет, выйти из Вязьмы засветло и к ночи быть в этом лесу, где останутся ожидать их ребята.

В городе девушки, как следовало по легенде, направились к базару. На площади, показавшейся им огромной, небольшими кучками толпились люди — торговали овсом, картофелем, деревянной и глиняной посудой, поношенной одеждой, клееными галошами и всякой мелочью. Товары немудрые — цены сказочные. Осмотревшись и немного отдохнув, девушки двинулись дальше, шли по кривым вяземским улочкам и удивлялись их безлюдности. Промчался на мотоцикле солдат; у здания несколько легковых машин и охрана, очевидно, штаб; из переулка вышли два гитлеровских офицера; позади маршировало небольшое подразделение — все оккупанты и ни одного русского человека. Впереди, за перекрестком дорог, на пустыре, огороженном колючей проволокой, они увидели приземистое кирпичное здание — лагерь военнопленных. Кто-то шевелился у здания, выглянул из будки охранник, на пустыре — ни души. Покосившиеся столбы с ржавой проволокой и черная земля — ни травинки, ни листочка. Девушки замедлили шаги, им стало жутко. Вяземский лагерь... Осенью 1941 года на этом гектаре земли, огороженной проволокой, гибли тысячи людей. Втяжкие дни окружения они сражались, пока

были патроны, шли на восток — к своим,— пока были силы. В Нюрнберге, в ходе допроса А. Иодля, заместитель главного советского обвинителя Ю. В. Покровский напомнил ему:

— Вы сделали признание в том, что воины Красной Армии в 1941 году под Вязьмой оказывали стойкое сопротивление фашистским захватчикам. Многие попадали в немецкий плен только потому, что, обессилев от лишений и усталости, не могли двигаться.

Йодль ответил:

— Это так в отношении пленных из Вяземского котла Я

Они сражались... Но им не выпала доля погибнуть в открытом бою, им выпало это — грязный загон под открытым небом, банка отвратительной баланды в день, издевательства гитлеровских палачей, безвестная смерть в фашистском плену. Для нас они остались безымянными, для родных — пропавшими без вести. Земля впитала их кровь, их страдания, их ненависть к врагам. Осенью сорок второго их уже не было. Чтобы иметь определенное количество узников для бесплатной работы на вермахт, оккупанты периодически проводили облавы в городе и селах, схваченных во время облавы мужчин загоняли в лагерь, сюда же отправляли тех, кого подозревали в непокорности оккупационному режиму. Разведчицы подошли к лагерю днем, когда всех узников, кто держался на ногах, угнали на работу. Спросить, узнать что-либо о своих ребятах не у кого. Черная земля источала ужас.

...И девушки вынуждены были выйти из города... Когда они, уставшие, недовольные собой, рассказывали о походе по Вязьме, Суетнов успокоил их:

— Нам дороги и те сведения об обстановке, что вы принесли.

Арестованные избавили товарищей от дальнейших попыток выяснить их судьбу — вскоре после возвращения Зины и Нади они сами явились к партизанам. Оказалось, что в Вязьме был еще один лагерь, куда собирали тех, кого оккупанты отправляли на работу в Германию. Лагерь «цивильных», как его называли охранники. Аню и Володю Тимофеевых, Симу и Настю Смирновых после допросов отправили в этот лагерь.

Дождавшись удобного момента, женщины бежали, Володя вместе с другими юношами был увезен из Вязьмы.

Партизаны довольно быстро приживались на новом месте: оборудовали землянки, подготавливали лагерь к обороне, и опять начиналась боевая партизанская жизнь. Так было и в Торбеевском лесу.

Разведчики по-прежнему наблюдали за передвижением войск и грузов противника по железной дороге Вязьма — Ржев, разрушенные участки которой гитлеровцы восстанавливали, и по большакам. Чтобы знать обстановку в районе и вести работу среди местного населения, партизаны использовали всякую возможность: встречи с проверенными людьми, вечеринки, на которые в летнее время молодежь собиралась под открытым небом, беседы с жителями на полях и токах.

Однажды Суетнов и Подашков с группой разведчиков возвращались из поиска в районе Тесова. Остановились на отдых в кустарнике. Небольшое поле отделяло их от деревенской риги, откуда слышался шум конной молотилки.

— Сходим? Поговорим?— предложил Подашков.

К риге подошли с тыльной стороны, заглянули внутрь через щель: трое подростков носили снопы, старик и несколько женщин работали у молотилки.

— Андрей! Гриша! Присмотрите-ка за дорогой,— сказал Суетнов и зашагал с Подашковым к воротам.

Увидев партизан, мальчишки бросили снопы, старик, подававший их в барабан, вытер пот со лба, крикнул женщине, погонявшей лошадей, чтобы та остановила их. Молотилка прогрохотала немного на холостом ходу, умолкла.

— Труд на пользу! Помощники требуются?— спросил Павел, здороваясь.

Подростки и женщины, не скрывая удивления, смотрели на парней и девушек с автоматами на шее и гранатами у пояса, белым днем явившихся невесть откуда. Узнав, что они партизаны, стали спрашивать: как там? скоро ли?.. Суетнов сообщил последние вести с Большой земли, полученные по рации, рассказал о недавнем наступлении наших войск под Сычевкой и Ржевом, об освобождении большей части соседнего, Кармановского, района. События на дальних фронтах прокомментировал Павел:

— Думаю, гитлеровцы зря радуются, что прорвались к Волге и Кавказу; им же хуже — бежать обратно далеко. Я лично убежден, что и с юга скоро придут добрые вести.

Молодые, смелые, умные парни, оценивая обстановку на фронте, верили в назревающий перелом войны и передавали эту веру всем, с кем доводилось встречаться. Шли они к людям с доверием, с открытой душой, словами и всем своим видом укрепляя надежду на скорое освобождение. И там, в деревенской риге, глядя на них, молодели душой уставшие от страха и забот женщины, становились взрослее мальчишки.

— Ну, ребята! Не зря фашисты так боятся вас,— заметила стоявшая у молотилки женщина.— Правда, у нас их, слава богу, нет. А в соседнем селе на днях постовому померещилось, что партизаны в кустах показались. Тут же подняли всех по тревоге, полдня палили из минометов и пулеметов по кустам. Мы думали, бой начался, наши наступают, а это фрицы со страху лягушек глушили...

Много их квартирует в селе?

Говорят, много.

Когда женщины стали насыпать зерно в вещмешки партизан, старик, приметив в Суетнове командира, потянул его за рукав в сторону и зашептал:

— Ты, командир, в село просто так не суйся: их там много, с машинами дело имеют — не то ремонтируют, не то снаряжение возят к фронту. К тому же, комендатура в селе, и староста, говорят, прохвост...

— Спасибо, отец. Желаю тебе здоровья!

Были и другие непредвиденные встречи. Однажды партизаны, возвращаясь с задания, остановились у небольшой деревеньки. Витя Медведев пошел разведать обстановку. Поднялся на крыльцо дома. Постучал. Хозяин молча открыл дверь. Витя вошел в хату и от неожиданности оторопел — в комнате разбирали вещи двое гитлеровцев. В какие-то секунды он оценил обстановку. Заметил автомат, ремень с портупеей и пистолетом. Вскинул свой автомат и приказал: «Хенде хох!» Фашисты на мгновение застыли на своих местах от шока, пораженные дерзостью партизана. А затем кинулись к оружию. Но Виктор опередил их. Короткая очередь из автомата прикончила обоих гитлеровцев. Забрав оружие, Медведев быстро покинул дом. Когда фашисты по тревоге схватились искать партизан, их и след простыл.

13 октября, во второй половине дня, группа во главе с Лопатиным вышла к шоссе Вязьма — Сычевка. Бойцы заняли свои места в засаде и, как бывалые охотники выслеживают зверя, так же ожидали они транспорт противника. Вскоре наблюдатели доложили, что видят на дороге не машину, а вражеское подразделение.

Командир быстро изменил задачу и расстановку сил... Каратели шли не спеша, размеренным шагом, явно не ожидая встретить партизан средь бела дня на шоссе в районе, насыщенном немецкими войсками, где почти в каждой деревне гарнизон. Когда партизанские автоматчики взяли их в клещи, ряды врагов быстро смешались: падали убитые, метались живые, самые резвые пробирались к полю и бежали, беспорядочно стреляя на ходу, партизаны слали им вдогонку огонь из укрытий.

На большаке и вблизи его осталось 19 трупов. Партизаны собрали оружие, патроны, документы убитых и скрылись в лесу.

Сутки спустя в партизанском лагере снова шла подготовка к очередной операции. Разведчики доложили, что среди полицаев, охранявших железную дорогу, появились весьма необычные: они приходили на деревенские вечеринки, танцевали с местными девушками, запросто покуривали самосад с парнями, прислушивались, приглядывались и явно старались выведать, где находятся партизаны, в какие деревни и к кому они приходят.

— Пусть собирают вечеринку, мы к ним на танцы придем,— пошутил Павел.

Из шутки родилась идея разгромить отряд охранииков, расквартированный в деревне Абакумово и вблизи ее. На операцию отправились все, кроме охраны лагеря. Все было обдумано, оговорено до мелочей, каждый понимал, что главное в осуществлении замысла — внезапность нападения. Стемнело. У шоссе партизаны не задержались — перебежали с ходу, но дальше продвигались осторожно, железнодорожный путь переходили по одному, стараясь не шуметь. Последним на полотно поднялся Суетнов и почти рядом увидел двух молодцов в немецкой форме, на полмига опередив своих противников, Иван сбил их автоматной очередью. Но эта очередь встревожила патрульных — справа и слева один за другим прозвучали выстрелы, на них ответил пулемет от Александрина, и сейчас же началась стрельба — абакумовский гарнизон проснулся.

— Назад!— приказал Суетнов.— Отходим тем же путем.

Продолжать операцию не имело смысла. Отошли, пока охранники не разобрались в чем дело. А дело было в том, что начальник охраны и его помощник в ту ночь задались целью проверить патрульных, шли тихо, поэтому партизаны не услышали их приближения.

Провал операции огорчил командиров. Неудача всегда огорчает. В бурной жизни партизанского отряда бывало всякое: случалось и раньше, прошагав полтора-два десятка километров, пролежать несколько часов в засаде, продрогнуть до онемения и возвратиться ни с чем или, хуже того, столкнувшись с многочисленным отрядом врагов, вести неравный бой, пробиваясь к ближайшему лесу, а достигнув его, считать удачей, что друзья живы и рядом с тобой. И в ту ночь, возвращаясь на базу, Суетнов сказал товарищам:

— Встреча окончилась в нашу пользу — это главное. Не дожидаясь утра, он и Лопатин снова собрали

свой актив, чтобы обсудить результаты разведки, положение отрядов и план дальнейших действий.

Торбеевский лес в 2—3 раза больше Марковского. Тут и болота, и чащобы, и участки сравнительно чистого зрелого леса, и лесосеки, где под конвоем гитлеровских солдат заготовляли древесину схваченные во время облав люди,— и в этом лесу легче укрыться, запутать следы. Но от железной дороги его отделяет шоссе, вдоль которого размещались гарнизоны противника. Больше того, партизаны оказались отрезанными двумя охраняемыми дорогами от деревень Мининского, Демидовского, Шуйского и Вятсковского сельских Советов, где остались их друзья и источники снабжения продовольствием. Население больших деревень — Торбеева, Санников, Васютников, Дрожжина, расположенных на шоссе вблизи леса, не могло активно помогать партизанам потому, что здесь постоянно квартировали оккупанты. Суетнов налаживал связи с жителями маленьких деревень и хуторов, окружавших лес, но эти селения были ограблены захватчиками, а некоторые полностью сожжены. Люди ютились в землянках, сараях, амбарах, погребах.

Деревню Федяевку гитлеровцы начали грабить с первых дней оккупации — забрали скот, хлеб, птицу, угрожая расстрелом, снимали с ног женщин валенки, уносили теплые вещи. В короткий срок они взяли 60 свиней, 70 овец, много птицы, хлеба, картофеля. Поля деревни подходили к самому болотистому участку леса, с трех сторон окружавшему Федяевку. Недалеко от этой лесной деревеньки в феврале 1942 года фашисты обнаружили трупы семи своих солдат — в Федяевку примчались каратели. Жителей деревни били на допросах и, хотя не удалось добиться признаний и установить причастность жителей деревни к расправе с немецкими мародерами, у них отобрали последний хлеб и 12 февраля сожгли все 24 дома, оставив женщин и детей без крова. В июле сорок второго года по доносу полицейских каратели снова появились в деревне — расстреляли пожилого колхозника Афанасия Ефремова и его семнадцатилетнего сына Ивана Пережив издевательства и лишения, голодная, обездоленная, истерзанная деревня, как могла, продолжала сопротивляться оккупантам и их прислужникам. Разведчики Суетнова быстро нашли здесь нужных людей. Марфа Петровна Федорова согласилась молоть зерно и выпекать хлеб для партизан, ее шестнадцатилетний сын Роберт и Миша Федоров, его товарищ, однофамилец и почти ровесник, передали собранные ими боеприпасы, стали выполнять задания Суетнова. Помогали партизанам и другие жители деревни. Налаживались связи с населением деревень Бели-вицы, Внуково, Курцево, Екатеринки, Чаусово.Командиры решили, продолжая разведку и работу среди населения Торбеевского, Высоковского, Каснянского и Фомищевского сельсоветов, не ослаблять связи с жителями деревень в треугольнике Вязьма — Новодугино — Туманово, готовить новую диверсию на железной дороге.

Hosted by uCoz