Моя военная судьба (Цветкова А.Н.)

Прошло более 60 лет после окончания Великой Отечественной войны, но те, кто пережил её, до последнего своего часа не забудут лишений и бед, выпавших на их долю.

Мне хочется рассказать о своей судьбе. Пред войной жизнь начала налаживаться. Отец Цветков Н.С. работал слесарем и строил свой дом на станции Новодугинская. В 1941 году я окончила 6 классов круглой отличницей, а брат Виктор – 5 классов хорошистом. Мама вела хозяйство – у нас было и молоко, и мясо, и яйца. Война нарушила все планы. Отца не взяли в армию по мобилизации из-за болезни сердца, к тому же ему дали бронь как специалисту, нужному на производстве. Всё лето 1941 года до 1 октября мы, учащиеся 5-10 классов, Новодугинской средней школы, работали в колхозах: убирали урожай и отправляли его в тыл. С 1 октября начались учебные занятия в школе. Тот день стал для меня боевым крещением: мы узнали, что такое война. Только начался первый урок первого учебного дня, как на станцию Новодугинская налетели десятки фашистских бомбардировщиков и разбомбили её до основания. Первые бомбы «Юнкерсы» сбросили у здания школы. Когда мы выбежали из школы – нас встретили пулемётные очереди. Многие тогда погибли. Погиб наш сосед Тимофеев Валерий, ученик 5 класса. Весь посёлок был в огне и дыму. Только под вечер добрались мы до дома, когда родители уже не думали увидеть нас живыми. Больше мы не учились. Бои шли уже у Вязьмы. Ночами в той стороне полыхало зарево в полнеба, а днём не смолкали артиллерийские залпы. Потом всё затихло. Думали, что, видимо, отогнали фашистов. Но вдруг появились беженцы из Вязьмы и сообщили, что в городе фашисты. Ждать больше не было смысла, и мы, четыре семьи по соседству, решили уходить на восток. Свой скот выпустили в огороды, насыпав в кормушки весь запас кормов, что был в хозяйстве. В огороде оставались ещё овощи. Пошли налегке, много на себе не унесёшь. Взяли одежду на смерть, еду. Шли на восток вместе с отступающими частями Красной Армии, в основном по ночам. Днём покоя не давали немецкие самолёты, они бомбили и обстреливали отступающих. Они шли вместе с нами, поили нас молоком и вместе с нами ложились на землю, когда появлялись немецкие стервятники.

Один и командиров Красной Армии посоветовал нам не идти вместе с воинскими частями, а свернуть в сторону шоссе, найти глухую лесную деревню и переждать, пока фашистов отгонят от Москвы. Мы свернули на северо-восток и в д. Поповская остановились. Председатель колхоза открыл нам опустевший дом, разрешил рыть колхозную картошку, выделил из кладовой муки и бидончик мёда. Больше месяца в деревне не было фашистов. Но однажды в деревню приехала крытая машина с солдатами и большим рупором на капоте, раздались автоматные очереди – это солдаты били кур на улице. Потом мы услышали, что все жители деревни должны собраться у магазина, за неподчинение – расстрел. Собрались, что же делать? Немецкий офицер предложил выбрать старосту. Выбрали председателя колхоза. Старосту заставили составить списки беженцев, какими являлись в то время мы. Беженцам приказали: в 5-дневный срок отправиться туда, где раньше жили. За неподчинение – расстрел. Так начался для нас «новый порядок» оккупации…

Когда мы прибыли домой, увидели страшную картину разграбления жилых домов, воинских складов, магазинов и учреждений, что уцелели после бомбёжки. Начались страшные дни жизни в оккупации. Кто пережил это, знает, какое время было. Население заставляли очищать дороги, носить воду, готовить дрова, ремонтировать мосты. Наш сосед Павлов работал в немецкой сельхозкомендатуре. Он сообщил, что уже составляют списки людей для угона в Германию. Я решила уйти из посёлка в отдельную лесную деревню Дулово к бабушке Е.А. Черноусовой. Мама, взяв вязанку лука и десяток яиц, достала в комендатуре мне пропуск. Помогла перевочица, русская женщина, приехавшая с немецким комендантом. Она помогала всем жителям посёлка. На другой день на рынок пришла моя тётя Нюра из д. Фащевка, что рядом с Дуловым. Через день мы отправились в путь. Надо было пройти более 30 км., минуя два пункта, где стояли, немецкие части (Мысово и Высокое) и пойти д. Берёзки, где стоял карательный отряд. К вечеру мы дошли до Дулова, тётя Нюра заночевала у бабушки. Дулово находилось в Андреевском районе, партизанском крае во время оккупации, на стыке трёх районов: д. Березки Новодугинского района, д. Фащевка Вяземского района. Вокруг Дулова – леса и болота. Старостой Дулова был выбран бывший председатель колхоза «Трактор» Черноусов Иван Сергеевич, родственник моей бабушки. Он собирал для партизан тёплые вещи и продукты и возил в лес. У бабушки три сына воевали против фашистов. Она отдала последнюю овечку для партизан, несмотря на мои слёзы и мольбу.

В очерке «Сильнее смерти», напечатанном в «Вяземском ветеране», я рассказывала о казни мужчин из д. Дулова, в их числе И.С. Черноусова, в посёлке Высоково, когда каратели выдали за партизан мирных жителей Дулова.

Вовремя оккупации население от голодной смерти спасли приусадебные участки. Скота и птицы было мало: очень часто отбирали «налётные» немцы-грабители или предатели-каратели из д. Брезки. От немцев можно было спрятать, а каратели всюду находили все, что им приглянётся. Даже под полом всю землю истыкали штыками. Мы с бабушкой прятались от бомбёжки и стрельбы.

Жители Дулова помогали паритзанам всем, чем могли. Когда стало холодно, по ночам партизаны заходили в хаты. У нас с бабушкой постоянно ночевали командиры партизанских отрядов. У одного из них алел на груди орден «Красной звезды». Дом бабушки стоял вторым по дороге из д. Берёзки. Из окон дома отчётливо просматривалась дорога, по которой шли каратели. Рядом с домом был густой заросший кустами акации сад. Дом имел три выхода и калитку в сад, из которого можно было незаметно пройти к реке, заросшей ивняком, а там рядом лес. По заданию командира, я иногда ходила в д. Берёзки, где жила племянница бабушки Т.И. Шапырёва, у которой большую часть пятистенки занимали главари карательных отрядов, три немецких офицера. Вот когда пригодилось моё знание немецкого языка, которому меня научил мой дядя, школьный учитель А.Г. Черноусов, погибший на фронте под Вязьмой в 1942 году. За 4 года, когда я училась в начальной школе и жила у бабушки, там изучала немецкий язык, что могла свободно общаться на нём с дядей и читать немецкую литературу. Когда бывала в Берёзках, слушала, о чём говорят офицеры, что передаёт их радио, как организована оборона деревни и т.п.

Редко выпадали тихие дни, когда не было ни стрельбы, ни бомбёжки. Рано утром, когда каратели подходили к деревне, они сначала давали несколько очередей из пулемёта, вдоль улица. От пуль мы прятались за печкой, а вот стены пули пробивали. Только после контрольной стрельбы каратели шли по хатам в поисках партизан, а на самом деле грабили население. По ночам на бомбили наши самолёты-кукурузники. Они, видимо, искали карательный отряд в д. Берёзки, а часто бомбили окрестные деревни. Как только начинало смеркаться, большинство жителей с узлами шли в ближний лес. Поздней осенью стало очень холодно в лесу, и мы прекратили ночные походы в лес, оставались дома, а когда прилетали самолёты, бежали в окоп, что вырыли в саду.

Очень тяжёлым для нас был 1942 год, когда в Дулово немцы пригнали уйму беженце из-под Ржева. К нам с бабушкой поселили семью из семи человек. Начался голод и эпидемия тифа. От беженцев заражались и дуловцы. Мы пили керосин, чтобы не заболеть, но бабушка не убереглась и долго была на грани жизни и смерти.

На пригорке, в Прокоповом саду, по вековыми липами, покоятся останки многих беженцев, погибших от тифа.

Осенью 1942 года, когда фронт стабилизировался, немцы вели оборонительные бои у Ржева, до нас доносились отзвуки канонады. Хоть и не было у нас в то время радио, верили, что скоро придёт освобождение. Как ждали мы этого дня! Но не суждено было нам, жителям посёлка Новодугино, встретить день освобождения дома.

При приближении фронта фашисты угоняли местное население в тыл, угоняли в рабство. Навсегда осталось у меня в памяти, как людей и скот, около 300 коров, солдаты полевой жандармерии, с автоматами на груди, выгоняли из поселка. Некоторые жители Новодугина не подчинились приказу фашистов, спрятались в одном из домов. Фашисты облили дом бензином и подожгли. На поселковом кладбище есть братская могила заживо сожженных людей. На месте сожженного дома стоит теперь большой чёрный крест.

На пересечении шоссе Сычёвка - Вязьма, у д. Копориха, жандармы остановили движение сплошного потока людей, угоняемых из Сычёвки и окрестных деревень. Нашу колонну погнали на Андреевск. В пути мы видели горящие деревни, особенно в лесном Холм_Жирковском районе. Надеялись, что партизаны нас выручат, отобьют колонну у фашистов. Мы делали все, чтобы как можно больше коров осталось в пути. Загоняли на лёд прудов, «не находили» коров, когда они, уставшие от долгой дороги, в деревнях заходили в сараи и дворы. К концу пути в Белоруссии их осталось меньше половины. В белорусской деревне, под Минском где- то, коров взяла воинская часть, а мы стали «беженцами», как нас называли местные жители.

Освобождения мы дождались в Белоруссии, где немцы, собрав угнанных жителей из Калужской, Брянской и Смоленской областей, заставили работать на железной дороге, которую постоянно разрушали партизаны, бомбила наша авиация. Жили мы, остарбайтеры, как пленные: нам не разрешалось выходить на улицу. Мол, где это «у вас»? Отвечает: «На войне». Ещё мой вопрос майору, будущему моему командиру М.В. Бутылёву: «А там будут бомбить ?» Очень боялась я бомбёжки. «На войне как на войне: бомбить и стрелять будут привыкнешь!» Я – в слёзы. Майор строго прицыкнул на меня: «Пионерка, а нюни распустила, а ну, прекрати сейчас же!»… На другой день, рано утром, меня обмундировали, надев шинель с погонами, на голову – шапку ушанку со звёздочкой.

Вот таким образом стала я бойцом-разведчиком. Присягу я не принимала, давала лишь подписку о неразглашении военной и государственной тайны… Прошли Польшу, часть Восточной Пруссии и остановились у Кенигсберга (д. Кнепельдорф). Наш 69 стрелковый корпус 50 армии 3 Белорусского фронта брал штурмом этот город-крепость. У меня есть медаль «За взятие Кенигсберга» После взятия города у нас было очень много работы: надо было проверить, допросить десятки тысяч пленных, которыми были забиты подвалы больших домов. Работали по 18-20 часов в сутки, не хватало переводчиков. Победу встретила в Кенигсберге в командировке, куда была отправлена в апреле в помощь переводчиком армейского отдела контрразведки «Смерш». Для нас, бойцов КГБ СССР, война ещё не окончилась 9 мая. Больше месяца мы вылавливали на отдельных хуторах вервольфовцев, ярых эсэсовцев, прорвавшихся во время штурма города через линию фронта и прятавшихся среди местного населения. С майором, он всегда был начальником опергруппы, я ездила на спецзадания по ликвидации вервольфовцев.

В июне 1945 года демобилизовали нашу радистку Кочкину А.В., мою Шурку, бывшую для меня и подругой, и сестрой, и мамой. Мне она казалась пожилой женщиной, а ей в то время было всего 28 лет. Меня, несовершеннолетнюю девчонку (когда кончилась война, мне было 16 лет), нельзя было отправлять домой одну. Отец вернулся с войны осень 1945 года из Ульяновского госпиталя инвалидом Великой Отечественной войны и вскоре умер 46 от роду. Так свела счёты с войной наша семья…

Но испытания войной ещё долго не закончились: тяжёлая жизнь наступила в послевоенные годы. Надо было поднять экономику страны, восстановить разрушенные города и сёла. Советские люди всё пережили, преодолели трудности восстановительного периода: жили, учились и работали, иногда на пределе человеческих возможностей. В Каснянской школе не хватало учебников, тетрадей, дрова из леса носили в школу на себе, сидели на уроках иногда в холодном классе. Но мы участвовали в общественной жизни школы и помогали убирать урожай в колхозах. Как классный организатор 10 класса, я была награждена в 1949 году Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ за активную общественную работу. Эта грамота находится во Всероссийском музее «Динамо» в Москве , где посвящён стенд, и где я с 2001 года представляю уже не Баку, а нашу Вязьму. В музее около 50 моих экспонатов. Комсоргом в Каснянской школе был Анатолий Ларченков, организатор всех мероприятий по комсомольской линии. В настоящее время А.Я. Ларченков – очётный гражданин Вязьмы. Долгие годы руководит он литературным салоном, который является для нас местом, где можно отдохнуть душой, зарядиться энергией и оптимизмом в наше трудное время.

В 1949 году окончив Каснянскую школу с золотой медалью, поступила В Калининский пединститут и получила диплом с отличием, была направлена в Баку, по месту службы мужа Кузнецова Н.Н., прошедшего всю войну. Похоронив мать и мужа, вернулась на свою этническую родину, в Вязьму, к брату, у которого умерла жена, он не мог жить один, будучи инвалидом, очень больным человеком. Всю свою жизнь посвятил самой мирной профессии на свете – воспитанию подрастающего поколения в духе патриотизма. Будучи школьной учительницей, преподавала литературу, учила детей любить и защищать мир и ненавидеть войну.